Можно ли наркоз при низком гемоглобине

Николай Карпун:»Не стоит бояться наркоза»

Опубликовано: 23 октября 2017 г.

За последние годы мы забыли, что такое боль при лечении зуба, хирурги уверенно выполняют многочасовые операции, а в аэропортах висят загадочные медицинские дефибрилляторы. Все это стало возможно благодаря развитию анестезиологии и реанимации. Специалисты этой профессии умеют снимать боль и возвращать к жизни.

Многие пациенты больше самой операции бояться общего наркоза, бояться, говоря языком обывателя, от него «не отойти» или «отходить с трудом». Их страх оправдан или это очередной миф?

Для начала сразу развеем половину этого мифа: общего наркоза не стоит бояться, потому что его не существует. В переводе с греческого наркоз означает оцепенение, обездвиженность, то есть любая анестезия, при которой человек утрачивает сознание, это наркоз. При этом человек должен спать, должен дышать, не должен чувствовать боль и должен быть хорошо расслаблен, чтобы напряжение мышц и тканей не мешали хирургу делать свою работу. Это четыре основных задачи анестезиолога, когда он дает наркоз или общую анестезию. А еще анестезия бывает местная, когда человек находится в сознании, но ему не больно. Она, в свою очередь, используется в виде проводниковой, когда врач вводит препарат в нервное сплетение и «отключает» руку или ногу, эпидуральная, когда введение препарата в эпидуральное пространство рядом с позвоночником может «отключить» сразу всю нижнюю половину тела, или инфильтрационной, когда хирург вводит препарат непосредственно в зону операции.

Хорошо, общая анестезия. Насколько она вредна для организма человека?

Начнем с того, что наркоз, как и хирургическая операция, для проведения которой этот наркоз необходим, это совершенно необычное и не совсем естественное состояние для нашего организма, стрессовое. Человек погружен в глубокий сон, мышцы его полностью расслаблены, чего не бывает во время обычного сна, за него дышит аппарат, хирург нарушает целостность тканей, пациент теряет кровь, охлаждается и при этом получает в вену коктейль из различных лекарств. В общем, ситуация вынужденная, очень непривычная и явно не приносящая пользы. Мало того, она сопряжена с определенными рисками. С другой стороны, с помощью модернизации по трем основным направлениям современная анестезиология стала в разы безопаснее, чем еще в 70-е 80-е годы. Настолько, что в наши дни смерть или развитие осложнений, связанных с анестезиологическим пособием, это очень большая редкость (1 случай на 300 000 анестезий) и всегда ЧП.

Что это за направления?

Во-первых, это введение визуального контроля при проведении анестезиологических манипуляций. То есть сегодня анестезиолог больше не работает «вслепую», благодаря УЗИ он видит, в какую вену или артерию ставит катетер, при интубации часто используют видеоподдержку. Второе — значительный прогресс фармакологии, которая позволила использовать препараты, практически не оказывающие негативного влияния на органы. Яркий пример — это внедрение ксенонового наркоза. Инертный газ ксенон не только не оказывает отрицательного влияния на организм, но в ряде патологических состояний доказано его положительное влияние на головной мозг, печень и другие органы. К сожалению, внедрению ксенона пока мешает его высокая стоимость. Сегодня успешно применяются современные ингаляционные галогенсодержащие анестетики, такие как севофлюран и десфлюран. Эти препараты также легко управляемы и позволяют наряду с хорошим анестетичеким эффектом осуществлять комфортный и быстрый выход из состояния общей анестезии. Разработаны опиоидные анальгетики и гипнотики короткого и ультракороткого действия, то есть врач с точностью до минуты рассчитывает время, на которое нужно погрузить пациента в глубокий сон. Третье — разработка современной линейки оборудования, которое работает по принципу обратной связи с организмом, не дает утечек наркозных газов, при этом предоставляет возможность досконально контролировать почти все функции организма. Ну и верхушка айсберга — командный подход к работе, когда каждый специалист — это важное звено единого механизма. Создание надежной команды (хирургов и анестезиологов) в операционной это тоже большая работа, требующая специального обучения. Отрадно, что в стране созданы отличные тренинг-центры для анестезиологов-реаниматологов, где врачей учат действовать по алгоритмам и работать в команде.

На Западе проводятся курсы реаниматологии для населения — оказывать экстренную помощь учат всех: детей, домохозяек, офисных клерков. Отсюда хороший результат, показатели выживаемости при клинической смерти «на улице» у них намного лучше.

И все-таки, существуют ли какие-либо временные рамки продолжительности наркоза? Например, 5 часов операции это еще нормально, а 6 — уже серьезный вред для организма.

Таких временных рамок не существует. На нынешнем уровне анестезиологии вред от наркоза минимален, можно оперировать довольно длительное время, например в трансплантационной или восстановительной микрохирургии, но здесь на первый план выходят другие факторы риска — организм обездвижен, постепенно происходит потеря жидкости и электролитов, снижается температура тела. Но и это сегодня решаемо, используются специальные матрасы, больного во время операции подогревают, доктора четко рассчитывают потерю жидкости и возвращают ее внутривенно, в общем, даже длительный наркоз в наше время безопасен. Известны случаи, когда операции продолжались около суток, наркоз при этом не вызвал осложнений.

Как вы считаете, по какому пути пойдет дальнейшее развитие анестезиологии?

Тренд последних лет — возвращение к различным модификациям местного обезболивания. Опять же, за счет значительного прогресса фармакологии и ультразвуковой навигации сегодня разработаны эффективные и безопасные препараты для местной анестезии, позволяющие надежно обезболить зону операции как на время самого вмешательства, так и в послеоперационном периоде. Этого вполне достаточно, чтобы пациент не чувствовал боли, не требовал обезболивающих на первые-вторые сутки. Ну и конечно будут совершенствоваться те направления, о которых мы говорили раньше — визуализация, разработка «умных» аппаратов для поддержания жизненных функций (дыхание, кровообращение).

Многие сомневаются — стоит ли рожать под эпидуральной анестезией?

Эпидуральная анестезия — уникальный метод. Достаточно ввести анестетик в эпидуральное пространство (которое проходит вдоль позвоночника), чтобы выключить чувствительность ниже места установки катетера. Благодаря этому методу схватки становятся менее болезненными, сами роды протекают спокойнее. У метода есть и немаловажное психологическое значение — зная, что роды будут проходить под эпидуральным блоком, женщина не так сильно переживает. Но надо понимать, что заказать анестезию перед родами со стопроцентной гарантией не получится. Если схватки не слишком активные, развивается слабость родовой деятельности, использование эпидуральной анестезии еще больше ее ослабит, а значит повысит риски для матери и ребенка. В этом случает обезболивать роды не будут, даже если это обговаривалось заранее. Если же все проходит штатно, ничего плохого в эпидуральной анестезии нет.

Сегодня можно выбрать как проходить малоприятные процедуры — гастро- и колоноскопию, под наркозом или «на живую». Что вы посоветуете?

Сегодня непрямой массаж сердца с успехом делает робот. Пока аппарат, напоминающий ладонь, закрепленную на специальной дуге, ритмично надавливает на грудную клетку, врач может уделить время другим способам оживления.

Действительно, многие предпочитают избежать неприятных ощущений и, что называется, «проспать» все исследование. Обычно для этого анестезиолог использует внутривенное введение пропофола — очень удобного с медицинской точки зрения препарата. Правильно рассчитав дозировку, можно погрузить человека в глубокий сон с точностью до секунды. Если исследование затянется, врач просто добавит немного лекарства и сон продолжится. Под наблюдением специалиста такой наркоз абсолютно безопасен. Кстати, проснувшись после завершения исследования, многие рассказывают о ярких сновидениях, даже несмотря на то, что исследование продолжается всего несколько минут.

Иногда люди после операции жалуются на нарушения памяти, рассеянность. Можно ли избежать этого осложнения?

Современные газы и лекарства для анестезии практически не оказывают негативного влияния на головной мозг. Но во время операции могут происходит и другие процессы, способные воздействовать на центральную нервную систему. Например, перепады артериального давления, временное перераспределение крови, а иногда за кровоснабжение мозга вообще отвечает аппарат, как на этапе искусственного кровообращения при кардиохирургических операциях. Факторов, способных повлиять на голову много, но и анестезиологи не дремлют. Следят за глубиной наркоза и активностью мозга с помощью специальной аппаратуры. Применяют нейропротекцию — комплексную систему защиты нервных клеток. Это могут быть и специальные лекарственные препараты, и механические способы, самый простой и действенный из которых — обкладывание головы пациента ледяной крошкой.

Теперь несколько слов о оживлении человека. Какими успехами может похвастаться современная реаниматология?

В этой области за последние годы также очень многое сделано, те же аппараты стали намного более адаптированными к нашему организму, они не только поддерживают жизнедеятельность органа, но и сами реагируют на изменения, не навязывая организму свои услуги, но работая «на подхвате», в той серой зоне, где своих сил не хватает. Высокие технологии приходят одна за одной, уже сегодня людям с высоким риском внезапной смерти мы имплантируем кардиовертер-дефибриллятор. Такой прибор самостоятельно наносит электрический разряд, если опасно срывается сердечный ритм. Человек даже не успевает испугаться, как сидящий глубоко внутри маленький приборчик уже спас ему жизнь. Или недавний случай из практики нашей больницы — молодой пациент поступил с тяжелой внебольничной пневмонией, поражение легких практически не оставляло шансов на благоприятный исход. Больной был переведен в центр ЭКМО (экстракорпоральная мембранная оксигенация), где ему подключили аппарат, заменяющий работу легких, и 10 дней он жил с его помощью. А на десятый день функция легких стала восстанавливаться и больной был переведен на самостоятельное дыхание. Еще 5-7 лет назад вероятность выздоровления этого пациента была нулевая, а сегодня он спасен.

Вы рассказали про тренд последних лет в анестезиологии, а есть ли что-то подобное в реанимации?

Если выделять самое новое и самое перспективное, то это конечно временная гипотермия или гибернация всего организма. Например, пациент перенёс клиническую смерть, с трудом удалось его реанимировать, органы и ткани сильно пострадали. Тогда мы помещаем пациента в специальную гипотермическую камеру, и снижаем температуру его тела до 33-34 градусов С. Все процессы в организме замедляются, обмен веществ снижается, мы как бы уменьшаем нагрузку на организм, даем ему восстановиться. Через несколько дней или недель такого анабиоза у человека словно прибавляется сил, он пережил кризис и снова готов бороться за свою жизнь. Первые результаты исследования этого метода дали очень хорошие результаты, он обязательно станет одним из этапов реанимации в ближайшем будущем.

На Западе в аэропортах, в метро, в кафе и кинотеатрах висят электрические дефибрилляторы. Насколько такое приближение реаниматологии к народу себя оправдало, и не пора ли их вешать у нас?

Эта программа помогла спасти не одну сотню жизней. Но здесь важен тот факт, что наши западные коллеги очень много внимания уделяют обучению людей основам реанимации. Там непрямой массаж сердца, искусственное дыхание и дефибрилляцию обязаны хорошо делать и парамедики, и пожарные, и полицейские, и спортивные тренеры, многие обычные люди посещают бесплатные курсы обучения и тоже готовы помочь умирающему. К сожалению, у нас даже представители этих служб далеко не всегда способны правильно оказать первую помощь. Среди обычных граждан таких вообще единицы. Поэтому сначала надо наладить процесс обучения, а уже вторым этапом вешать дефибрилляторы на вокзалах. Повторюсь, что первые шаги в этом направлении сделаны, будем надеяться в ближайшем времени и мы станем более ответственными за жизнь ближнего.

Автор: Алексей Федоров

Опубликовано: 23 октября 2017 г.

Журнал «Здоровье»№9 2017

Источник

Если предстоит операция…

Из архива газеты «Новости А/О Юнимед»

Гулидова О.В.

Опытные хирурги знают — даже при использовании хорошо отработанных технологий и тактики ведения операционного больного, врач не застрахован от чрезвычайных ситуаций. Особую опасность представляют операционные и послеоперационные гемостазиологические осложнения, которые проявляют себя в виде кровотечений или тромбозов.

Риск развития послеоперационных тромбоэмболий возрастает с увеличением возраста больных, видов, тяжести и продолжительности хирургических вмешательств, фоновым состоянием системы гемостаза (наличием наследственных или приобретенных тромбофилических состояний, сосудистых заболеваний и гемореологических нарушений), наличием заболеваний, создающих особенно высокое предрасположение к тромбозам — варикоза вен, гиперлипидемии и атеросклероза, диабетической ангиопатии, злокачественных новообразований (онкотромбозы) и др.

Особую группу факторов риска представляют наследственные и приобретенные (вторичные) тромбофилии, среди которых преобладают формы, характеризующиеся полиглобулией (высокий гематокритный показатель и уровень гемоглобина в крови), гипертромбоцитозы (более 450-500´109/л), синдромы спонтанной гиперагрегации тромбоцитов, аномалии факторов свертывания, особенно факторов V и II, делающих их резистентными к физиологическим антикоагулянтам, дефицит последних (антитромбина III, белков C и S) и компонентов системы фибринолиза, антифосфолипидный синдром.

Повышают риск развития тромбозов и некоторые медикаментозные воздействия — прием многих гормональных противозачаточных средств и ряда противоопухолевых препаратов, у отдельных больных — терапия гепарином (так называемая «гепариновая тромботическая тромбоцитопения», ГТТ) и др.

Учет всех перечисленных факторов риска раздельно и в совокупности позволяет проводить своевременную направленную профилактику тромбоэмболий. К группам лиц с очень высоким риском таких тромбоэмболий, независимо от всех других факторов, относят больных, подвергающихся ортопедическим операциям на нижних конечностях, включая артропластику, оперируемых по поводу висцеральных форм рака, пациентов с любыми видами тромбофилий и с тромбозами вен нижних конечностей в анамнезе.

Риск артериальных тромбоэмболий особенно высок у больных с атеросклерозом, перенесших в прошлом НМК и инсульты, при высоком АД, пароксизмальной или постоянной мерцательной аритмии, после комиссуротомии и имплантации искусственных клапанов сердца, а также при аневризмах магистральных артерий. Этот риск усугубляется некоторыми тромбофилиями, гипергомоцистеинемией, диабетом, облитерирующими заболеваниями артерий нижних конечностей. При ряде из этих видов патологии имеется высокая опасность развития как артериальных, так и венозных тромбоэмболий. В профилактике всех этих тромбозов и эмболий ведущую роль играют антикоагулянты, ингибиторы агрегации тромбоцитов, а также средства, повышающие тромборезистентность эндотелия и улучшающие реологию крови, а в терапии уже образовавшихся тромбов — тромболитики в сочетании с антикоагулянтами и антиагрегантами.

Исходя из вышесказанного, понятно, что успешность операции зависит от того на сколько точно установлен гемостатический статус организма, от подготовленности больного к оперативному вмешательству. Эффективность предоперационного обследования целиком определяется совместной координированной работой лечащего врача и врача клинико-диагностической лаборатории.

Смысл качественного предоперационного выполнения коагулограммы видится в определении не отдельных тенденций — снижения или повышения фибриногена, выявления гипер- или гипокоагуляционного сдвига, что само по себе недостаточно информативно, а диагностики на основе известных алгоритмов наиболее распространенных в клинике синдромов, отбор пациентов для составления группы риска развития послеоперационных тромбоэмболий, контроль за проведением антитромботической, антикоагулянтной терапии, выявлении риска развития кровотечений и т.д. Иными словами перед лабораторией стоит задача найти с помощью минимального числа тестов кратчайший путь к диагнозу, отказавшись от мало полезного однотипного обследования больных с разными видами патологии.

И так, первичное предоперационное обследование пациента включает в себя набор тестов, показывающих насколько вероятно развитие у обследуемого больного тромботического или геморрагического осложнения и какие профилактические меры или дополнительные исследования необходимы.

Определение риска кровотечения

Определение риска тромбоза

Грамотный врач диагностической лаборатории — это первый помощник хирурга. То, что не видно глазом, те процессы, которые еще не дали клинических признаков патологии, уже проявились в лабораторных тестах. Врач КДЛ не видит больного, но он может очень точно охарактеризовать его гемостатический статус. От лечащего врача здесь требуется правильно сформулировать задачу — цель обследования. Обязательно указать наличие геморрагических (носовых, маточных или др. кровотечений), и/или тромботических проявлений. Дать информацию о проводимом лечении, способном оказать влияние на параметры гемостаза, их дозировки и сроки последнего введения. Эта информация позволит правильно сделать заключение. В случае выявления отклонений от нормы в скрининговых тестах, принимается решение о профилактических предоперационных мероприятиях или о необходимости дополнительного лабораторного исследования для уточнения причины коагуляционных отклонений. Рассмотрим более подробно клиническую интерпретацию показателей основных тестов.

Определение количества тромбоцитов

При хирургических операциях, осложненных кровотечениями нарушения в системе сосудисто-тромбоцитарного гемостаза в большинстве случаев обусловлены не нарушением агрегационных или других функциональных свойств тромбоцитов, а наличием тромбоцитопении той или иной степени (см. табл. 1). В норме эти клетки живут в организме 7-10 дней. Уменьшение количества тромбоцитов может происходить в силу многих процессов.

Снижение образования тромбоцитов вызывают аденовирусные инфекции, некоторые антибиотики, болезни печени, ионизирующее облучение, мегалобластные анемии, опухолевые заболевания, наследственные патологии образования тромбоцитов (синдромы Фанкони, Вискота-Олдрича, Бернара-Сулье, аномалия Мея-Хеглина). Повышенная деструкция тромбоцитов происходит при аутоиммунных болезнях, при протезировании клапанов сердца, экстракорпоральном кровообращении. Количество тромбоцитов может резко уменьшиться при их интенсивном потреблении при ДВС синдроме, тромботической тромбоцитопенической пурпуре. Необходимо учитывать, что у женщин во время менструации количество тромбоцитов может уменьшаться до 25-50 %.

Активированное частичное тромбопластиновое время (АЧТВ)

Это наиболее ценный из общих тестов, выявляющих исключительно плазменные дефекты внутренней системы активации Х фактора. Удлинение АЧТВ указывает на преобладание гипокоагуляции. Для всех случаев выявления удлиненного АЧТВ необходимо дополнительное обследование, с целью установления причины и выбора методов коррекции и профилактики возможного кровотечения.

Удлинение АЧТВ при нормальном протромбиновом и тромбиновом времени наблюдается только при дефиците или ингибировании факторов VIII, IX, XI, XII, а также прекалликреина и кининогена.

Для дифференциального диагноза в лаборатории проводятся корригирующие тесты. При подтверждении дефицита какого-либо фактора, необходимо оценить его активность в %. Для выполнения операций минимальный гемостатический уровень VIII, IX, XI факторов — 25%, при более низкой активности одного из факторов риск развития послеоперационных кровотечений чрезвычайно велик.

При отсутствии положительного результата в коррегирующих тестах — необходимо обследование на выявление волчаночного антикоагулянта.

Замедление свертывания (как АЧТВ так и протромбинового теста ) наблюдается при дефиците Х, V, II факторов, и при воздействии непрямых антикоагулянтов.

Удлинение АЧТВ, протромбинового и тромбинового времени наблюдается при глубокой гипофибриногенэмии, лечении активаторами фибринолиза и при лечении гепарином. Известно, что больные могут быть с повышенной и пониженной чуствительностью к гепарину. Для решения вопроса о толерантности к гепарину порводят повторное определение АЧТВ за 1 час до очередного введения. Если АЧТВ оказывается более чем в 2 раза выше нормы — констатируют повышенную чувствительность.

Определение растворимого фибрина (РФ или РФМК)

Конечным результатом свертывания крови является, как известно, вызываемая тромбином трансформация фибриногена в фибрин. При ряде форм патологии, характеризующихся внутрисосудистым свертыванием крови (ДВС-синдром, тромбозы, тромбофилии) в крови циркулирует повышенное количество промежуточных продуктов трансформации фибриногена в фибрин — фибрин-мономера и его олигомеров, обозначаемых как растворимый фибрин (РФ) или растворимые фибрин-мономерные комплексы — РФМК. Определение повышенного количества растворимого фибрина в плазме имеет большое диагностическое значение, поскольку этот белок является маркером тромбинемии и внутрисосудистого свертывания крови.

Для выявления РФМК в клинике традиционно использовались паракоагуляционные тесты: этаноловый и протаминсульфатный. Однако, они недостаточно информативны, дают ложно положительные результаты при гиперфибриногенемии и ложно отрицательные при гипофибриногенемии, и лишь качественно отражают процесс трансформации фибриногена в фибрин, Многие исследователи считают эти тесты устаревшими, выходящими из употребления. В последние годы разработан и получил широкое распространение паракоагуляционный орто-фенантролиновый тест (ФТ), отражающий содержание растворимого фибрина в плазме и наличие тромбинемии. Апробация этого теста во многих лабораториях показала, что ФТ позволяет достаточно надежно не только качественно, но и количественно определять содержание растворимого фибрина в плазме, в том числе в условиях экспресс-диагностики. Это открыло перспективы для более точного учета выраженности внутрисосудистого свертывания и динамического контроля за эффективностью и достаточностью терапии ДВС-синдромов и тромбозов.

Протромбиновый тест

Синтез факторов протромбинового комплекса происходит в печени при участии витамина К. Непрямые антикоагулянты ингибирую конечный этап синтеза в гепатоцитах (карбоксилирование) витамин К-зависимых факторов свертывания. Эффективность и безопасность АНД контролируются по показаниям стандартизированного протромбинового теста, который должен выполняться с учетом индекса чувствительности используемого в тесте тромбопластина (ISI) к депрессии факторов протромбинового комплекса. В настоящее время в Российской Федерации производится несколько тромбопластинов, стандартизированных по ISI, что указывается на упаковках этого реагента. У разных тромбопластинов этот индекс варьирует от 1,1 до 1,5, что учитывается при расчете международного нормализованного отношения (МНО), которым руководствуются, подбирая нужные дозы АНД. МНО рассчитывают по следующей формуле:

МНО = (ПВ плазмы больного/ ПВ контрольной нормальной плазмы)ISI

В разных клинических ситуациях МНО поддерживают в пределах от 2,0 до 3,5 и лишь в некоторых случаях доводят его до 4,0. В настоящее время в ряде стран производят коагулометры, которые сразу выдают результат протромбинового теста по МНО. Это намного упрощает контроль за дозировками АНД, позволяет более часто оценивать действие указанных препаратов, избегая их передозировки.

Активность антитромбина III

Следует учитывать, что антикоагулянтный и антитромботический эффекты гепаринов реализуются их комплексным соединением с плазменным антитромбином III (АТ III). Поэтому при глубоком дефиците АТ III эффект этих препаратов резко снижается, что наблюдается при тромбофилии, обусловленной АТ III недостаточностью и при некоторых коагулопатиях потребления. Это снижение эффективности гепаринов может быть временно устранено трансфузиями свежезамороженной плазмы, которая содержит АТ III, либо внутривенными введениями концентрата АТ III.

Для проведения полноценного предоперационного коагулологического обследования в каждом ЛПУ нет необходимости в закупках сверх дорогостоящего оборудования и реагентов. Сегодня отечественные производители выпускают высококачественные современные приборы и диагностические наборы для исследования всех параметров системы гемостаза. Более чем в 300 клиниках страны работают сегодня двухканальные программируемые оптико-механические коагулометры Минилаб 701 и Минилаб 704. Хорошо известные в нашей стране и СНГ анализаторы агрегации тромбоцитов Биола LA 230 позволяют получить полную информацию о функиональной активности тромбоцитов по результатам спонтанной и индуцированной агрегации, исследования фактора Виллебранда, подсчет количества тромбоцитов, определение фактора формы кровяных пластинок. Все приборы открыты для реагентов как отечественных так и зарубежных производителей, что дает российским лабораториям широкие возможности для точной и своевременной диагностики параметров гемостаза, особенно, если предстоит операция…

Источник